Посвящается Нариману, Ильясу, Улькере, Эмине и другим...

I

Спи, сынок. То не степь, а пустыня…

Зной грызет беспощадно виски.

Не земля под ногами остынет –

Околеет душа от тоски.

Спи, сынок. Здесь барханы – не горы.

Тихий шорох, сводящий с ума.

Не убийцы и даже не воры,

Но теперь даже небо – тюрьма.

Спи, малыш. Не запахнет полынью.

Не колышется нежно ковыль.

Здесь – душистые сладкие дыни,

Но горчат на чужбине, увы…

И не выдохнуть, не развернуться.

Тает память – оранжевый дым.

Спи, сынок. И не вздумай проснуться…

Где ты, страна Крым?..

II

Степь уснула. Не слышно ни плача, ни стука копыт.

Все утихло – былиночка малая дрогнуть боится.

Здесь их нет, но просоленным небом никто не забыт.

Опустевшая степь видит сны: голоса их и лица…

Завтра будут другие. Их лица и руки белы.

В их осанке – покорность: угодливо согнуты спины…

Здесь стояла мечеть. А осталась лишь горстка золы.

Минареты не тянутся к солнцу. Молчат муэдзины.

Где они, кто вершинам и скалам давал имена,

Те, чьи лица смуглы, а напевы – просты и печальны?

Степь безмолвствует. Это страшнее, чем просто война.

А над степью проносится ветер – слепой и опальный…

III

Мамочка, мама, хочу домой,

Помнишь, был у нас дом когда-то?..

Здесь даже ветер приносит зной,

А в степи так свежи закаты…

Мама, скажи, что такое враг?

Снова сыплются вслед проклятья.

Здесь – только голод и вечный страх…

Цвета ночи – платки и платья.

Мамочка, мама, а где сестра?

Говорят, что ушла на небо…

Знаешь, сосед обещал вчера

Принести нам немного хлеба.

Первым, наверное, не пойду –

Он открыто помочь боится…

Сколько в голодном пустом бреду

Эта душная ночь продлится?..

Мрак. Ни единой живой души.

Только кажется – небо ближе…

Мамочка, мама, прошу, дыши!

Мама, мама! Проснись, ты слышишь?..

IV

Спит пустыня. Где люди, где змеи – поди, угадай?

Мы – чужие. Степного ребенка не примет пустыня.

Знаю, где-то дорога, ведущая в солнечный край…

Там пропитаны ночи дыханием терпким полыни,

Отражаясь в росинках, рассвета пылает костер,

Замирает душа, растворяясь в туманном просторе,

Дремлет южное солнце в уютных расщелинах гор,

И мурлычет ему колыбельную теплое море.

Спит народ мой. Но, верю, однажды проснется и он,

Вспомнит старые песни и буйные конские гривы,

Вспомнит горы и море, бескрайнюю степь, где рождён,

Где могилы отцов… И когда-нибудь станет счастливым.

Спит предательски память. Я стал безнадежно другим.

Я – стреноженный конь, позабывший о вкусе свободы.

Только в сердце останется слово волшебное – Крым…

До последнего вдоха его пронесу через годы

И однажды вернусь. И, придавленный тяжестью лет,

Распрямлю свою спину, вдохну опьяняющий воздух.

Мои внуки родиться должны на свободной земле,

Чтоб их сон берегли те далёкие крымские звёзды…

V

Степь страдает бессонницей, бьется в бреду,

Подгоняет ленивое время.

Он давно уж в земле – кто накликал беду.

Где они – беспокойное племя?

Те, другие, изранили тело её

И сковали мятежную душу.

Даже солнце как будто под дулом встаёт

И тоска беспросветная душит.

Степь уже заждалась. Возвращайтесь скорей,

Встретят горы и море вас песней!

Поклонитесь ей в ноги – как маме, сестре,

Пусть в груди станет влажно и тесно.

Эта старая степь не забыла о вас

И шептала усталой планете,

Что наступит однажды тот радостный час,

И вернутся изгнанники-дети…

V

Здравствуй, степь. Я пришел. Путь был долгим – свидетель Аллах.

Ты мне снилась в пустыне, где ночи пропитаны пылью.

Я другой. В моем сердце свернулся предательский страх.

Он – частица меня… Ты ведь помнишь, какими мы были?

Мы когда-то спокойно ступали по этой земле.

Отчего, отчего же на сердце всё так же пустынно?..

Изменилась и ты. Ну, ещё бы – прошло столько лет…

Ты узнала меня – поневоле заблудшего сына?

Я вернулся домой. Но, как прежде, остался чужим…

Ты прости – нет во взоре огня и горька моя песня.

Здесь всё так же душисты закаты, рассветы свежи,

Только мне на просторах твоих почему-то так тесно…

VI

Всевышний, мы снова враги. Мы – «плохие»,

А в чём виноваты? Я грешен, прости.

Но там, где я жил, поселились другие.

И снова изгнанник… Куда мне идти?

Они возомнили себя высшей расой,

Презрительно смотрят на нас свысока.

Им кажется, с нами и шумно, и грязно,

И пули едва не свистят у виска…

Мы снова степи бесприютные дети –

Народ, отовсюду гонимый, немой.

Как в детстве безрадостном кажется, где-то

Есть дом… Разве мы не вернулись домой?

Призыв муэдзина со старой мечети –

Но этим, другим, ненавистна она.

Не то, что в степи, а на целой планете

Не могут жить в мире людей племена…

Аллах милосердный, тяжка эта ноша…

Я в степь возвратился не сыном родным.

Здесь кто не из них – тот не будет «хорошим».

Где ты, страна Крым?..

VII

Спи, усталая степь. Я твой сон берегу.

Ночь шатром тебя звёздным накрыла.

Ты не думай, что я защитить не смогу,

Эту землю, что мне подарила

Непокорный мой нрав и горячую кровь –

Всю готов, без остатка, пролить я

За тебя, моя степь. Пусть мой облик суров,

И как будто из бронзы отлиты

Лица юных, рождённых вдали сыновей –

Мы умеем любить. Горечь в сердце:

Я мечтал босиком по росистой траве

Пробежать на рассвете, как в детстве,

Только годы не те. Что-то давит внутри,

Не пускает меня на свободу.

Может внук мой – дитя синих гор и зари –

Сможет быть и весёлым, и гордым.

Он споёт тебе песни, что пела мне мать,

Не последним он станет, а первым!

Но тебя, моя степь, никому не отнять

У народа, пришедшего с верой

И надеждой. И с миром. Но если война –

Как один, за тебя мы поляжем.

Ты ведь так нас ждала, ты молилась о нас,

Не за тех, что на солнечных пляжах

Праздно нежились… Места здесь хватит для всех,

Только дети степного народа

Слышат злобную ругань и смех,

Да проклятия нашему роду.

Даже если заплатим за всё головой –

И за право вдыхать этот воздух –

По весне прорастем мы зеленой травой,

И с вечерней росой – прямо к звездам,

Чтобы вновь по прошествии тысяч веков

Из холодного пепла воскреснуть,

Сбросить груз удушающих рабских оков

И пропеть свою древнюю песню!..